Лициний, зришь ли ты: на быстрой колеснице,
Венчанный лаврами, в блестящей багрянице,
Спесиво развалясь, Ветулий молодой
В толпу народную летит по мостовой?
Смотри, как все пред ним смиренно спину клонят;
Смотри, как ликторы народ несчастный гонят!
Льстецов, сенаторов, прелестниц длинный ряд
Умильно вслед за ним стремит усердный взгляд;
Ждут, ловят с трепетом улыбки, глаз движенья,
Как будто дивного богов благословенья;
И дети малые и старцы в сединах,
Все ниц пред идолом безмолвно пали в прах:
Для них и след колес, в грязи напечатленный,
Есть некий памятник почетный и священный.
О Ромулов народ, скажи, давно ль ты пал?
Кто вас поработил и властью оковал?
Квириты гордые под иго преклонились.
Кому ж, о небеса, кому поработились?
(Скажу ль?) Ветулию! Отчизне стыд моей,
Развратный юноша воссел в совет мужей;
Любимец деспота сенатом слабым правит,
На Рим простер ярем, отечество бесславит;
Ветулий римлян царь!.. О стыд, о времена!
Или вселенная на гибель предана?
Но кто под портиком, с поникшею главою,
В изорванном плаще, с дорожною клюкою,
Сквозь шумную толпу нахмуренный идет?
«Куда ты, наш мудрец, друг истины, Дамет!»
— «Куда — не знаю сам; давно молчу и вижу;
Навек оставлю Рим: я рабство ненавижу».
Лициний, добрый друг! Не лучше ли и нам,
Смиренно поклонясь Фортуне и мечтам,
Седого циника примером научиться?
С развратным городом не лучше ль нам проститься,
Где все продажное: законы, правота,
И консул, и трибун, и честь, и красота?
Пускай Глицерия, красавица младая,
Равно всем общая, как чаша круговая,
Неопытность других в наемну ловит сеть!
Нам стыдно слабости с морщинами иметь;
Тщеславной юности оставим блеск веселий:
Пускай бесстыдный Клит, слуга вельмож Корнелий
Торгуют подлостью и с дерзостным челом
От знатных к богачам ползут из дома в дом!
Я сердцем римлянин; кипит в груди свобода;
Во мне не дремлет дух великого народа.
Лициний, поспешим далеко от забот,
Безумных мудрецов, обманчивых красот!
Завистливой судьбы в душе презрев удары,
В деревню пренесем отеческие лары!
В прохладе древних рощ, на берегу морском,
Найти нетрудно нам укромный, светлый дом,
Где, больше не страшась народного волненья,
Под старость отдохнем в глуши уединенья,
И там, расположась в уютном уголке,
При дубе пламенном, возженном в камельке,
Воспомнив старину за дедовским фиалом,
Свой дух воспламеню жестоким Ювеналом,
В сатире праведной порок изображу
И нравы сих веков потомству обнажу.
О Рим, о гордый край разврата, злодеянья!
Придет ужасный день, день мщенья, наказанья.
Предвижу грозного величия конец:
Падет, падет во прах вселенныя венец.
Народы юные, сыны свирепой брани,
С мечами на тебя подымут мощны длани,
И горы и моря оставят за собой
И хлынут на тебя кипящею рекой.
Исчезнет Рим; его покроет мрак глубокий;
И путник, устремив на груды камней око,
Воскликнет, в мрачное раздумье углублен:
«Свободой Рим возрос, а рабством погублен».
Анализ стихотворения «Лицинию» Пушкина
Еще в лицейские годы Александр Сергеевич Пушкин писал свободолюбивые стихи. В произведении «Лицинию» поэт сводит воедино свою любовь к античности и остроту политического высказывания.
Стихотворение написано в 1815 году, переработано и дополнено еще спустя 4 года. Публикуется в поздней редакции. Его автору в эту пору 20 лет, он состоит в кружке вольнодумцев «Зеленая лампа», усиленно посещает театры и критикует власть. Античные реалии в стихотворении условны, на самом деле молодой поэт выступает с обличением порядков в Российской империи, а не Римской. Крепостное право и слишком осторожные либеральные реформы — основная мишень поэта. По жанру — гражданская лирика, по размеру — шестистопный ямб со смежной рифмой, 5 строф. Рифмы открытые и закрытые. Лициний — один из деятелей Рима, А. Пушкин обращается к нему как к честному человеку. Ветулий — нарицательный образ богатого развращенного юноши; видеть в нем А. Аракчеева — ошибка, графу было 50 лет к 1819 году. Ликтор — вооруженный телохранитель важного лица. Ромул — один из двух мифических основателей Рима. «О стыд, о времена!» — чуть переиначенная цитата из Цицерона. Дамет — философ-киник. Фортуна — божество удачи. Ювенал — сатирик. Еще ряд имен просто выдуман поэтом. Вопросы и восклицания теснятся почти в каждой строке: народ несчастный гонят! Кто вас поработил и властью оковал? Лирический герой привлекает внимание Лициния к творящимся беззакониям, затем появляется удрученный Дамет, давно махнувший рукой на происходящее.
Не в силах что-то изменить, поэт обрушивается с проклятиями на власть, народ, угрожает жестоко высмеять злодеев в своих сочинениях, писать которые он собрался на лоне природы, в деревне. «Предвижу грозного величия конец»: на первый взгляд, поэт из XIX века просто «пророчествует» о Древнем Риме, однако стрелы его направлены против другого «развратного города». «Свободой Рим возрос, а рабством погублен»: пожалуй, в этой строке содержится квинтэссенция всего произведения. Эпитеты: сатире праведной, тщеславной юности, поникшею главою, безумных мудрецов, мрак глубокой. Сравнение: красавица, как чаша. Гипербола: простер ярем. Повторы: пускай, падет, смотри. Метафоры: я сердцем римлянин, торгуют подлостью, дух воспламеню.
Стихотворение «Лицинию» А. Пушкин отшлифовывал несколько лет. В итоге получилась стилизация под римскую поэзию, с весьма прозрачным подтекстом на российскую действительность того времени.